Если все эти характеристики гендерной (феминистской) теории методологически будут отрефлексированы и прописаны, озвучены, артикулированы автором любого исследования, то, таким образом, это противопоставление, на мой взгляд, будет снято. То есть возникает ответ на поставленный вопрос: гендерное исследование чего бы то ни было может быть как исследованием отдельных социальных аспектов пола и сексуальности в биологической парадигме, так и, соответственно, это может быть исследование категориального плана, то есть исследование, больше опирающееся на социальный анализ. Вот в целом краткое содержание статьи, которую я хотел бы вынести на обсуждение.
Ольга Плахотник: Можно вопрос? Вот то, что вы называете «биолого-эволюционным подходом», это может быть реализовано только в психологических науках? Можете ли вы привести пример, как он может быть реализован в каких-то других науках? Ну, например, в социологии или истории?
Дмитрий Воронцов: В социологии (да и истории) он реализуется в полоролевой концепции.
Ольга Плахотник: То есть это то, что можно назвать полоролевым подходом?
Дмитрий Воронцов: Совершенно верно. Просто сам термин «гендер» был введен не социологами, а психоаналитиками в процессе анализа транссексуальности для различения биологического и социального в поле, а в социологии использовался общепринятый тогда термин «пол».
Ольга Плахотник: Тогда у меня встречный вопрос. Действительно, наверное, нет большой беды в том, что люди называют одни вещи… нет, разные вещи называют одним и тем же словом. Но ведь у них получаются противоположные выводы, и есть проблема практической реализации этих выводов, когда из гендерных исследований вытекают абсолютно противоречащие друг другу практические рекомендации.
Дмитрий Воронцов: Совершенно верно, получаются! Дело в том, что если мы хотим придать гендерным исследованиям академический статус в качестве некоторой научной дисциплины, то сразу возникает вопрос о том, что любая научная дисциплина может выстраиваться на разных теоретико-методологических основаниях. Вот есть, например, физика, основанная на одних основаниях (Ньютон), и есть физика, основанная на других основаниях (Эйнштейн). Результаты этих физических исследований не всегда могут совпадать, они могут друг другу противоречить. То же самое и в отношении биологии. В ней может быть эволюционный подход, но в ней может быть и неэволюционный подход. Поскольку все мы знаем эту проблему опосредующего звена в эволюционном переходе от обезьяны к человеку: а, может, его вообще нет? Это познавательная установка исследователя, что существует некая эволюционная линия развития. Исследователь сначала дает методологическое описание своего исследования, в котором объясняет, что позволяет ему писать о возникновении человека из обезьяны вот таким вот образом, а не иным.
Но они являются представителями одного предметного поля.
Ольга Плахотник: А разве гендерные политики могут быть разными в рамках одного предметного поля?
Дмитрий Воронцов: Судя по вопросу, поднятому сегодня днем Светланой Шакировой в отношении книги Деколониальные гендерные эпистемологии (кажется, так называется), то вполне могут быть. Ведь возникают сегодня такие понятия, как «исламский» феминизм, «православный» феминизм, можно и любой другой феминизм придумать, поскольку тут вопрос заключается в том, что понимается под феминизмом, поскольку, например, борьба женщин за право ношения хиджаба или паранджи тоже может быть названа правом женщины в этой культуре...
Ирина Соломатина: Но это же всего лишь вопрос интерпретации!
Дмитрий Воронцов: Правильно! Но гендер как социальная характеристика биологической сущности в полоролевой концепции или гендер как самостоятельная социальная категория в академическом феминизме – это тоже интерпретации. Вопрос только в том, что люди могут не отдавать себе отчет, на каких позициях они стоят, интерпретируя то или иное явление. А то, что разные интерпретации гендера будут называться «гендерное исследование» – это не есть проблема, на мой взгляд. Проблема именно в методологической рефлексии того, какое место именно вы занимаете в гендерных исследованиях.
Светлана Шакирова: А вы разделяете определение гендерного подхода в исследованиях, которое дала Ольга Воронина в своих работах?
Дмитрий Воронцов: Ну, эта ее точка зрения, как мне показалось, связана, прежде всего, с политическим аспектом научной деятельности. В академическом институте развивается некоторая дисциплина, точнее даже направление в дисциплине, которое хочет некоторых преференций внутри классического знания. На мой взгляд, здесь есть некоторая аллегория с ситуацией, которая имеется в психологии и психиатрии в отношении психотерапии. Понимаете, психотерапия – это, прежде всего, лечение словом. Но если делать акцент на слове «терапия», тогда возникает мнение, что это медицинская практика. Но в ней нет никаких, точнее, по определению не должно быть никаких фармакологических воздействий. Например, во многих европейских странах психотерапия по закону является психологической практикой внутри психиатрии. В нашей же стране, например (ну, и вообще в постсоветских странах), возникает практическое «раздирание» этого пространства: кто кого «передерёт». Это вопрос финансирования, вопрос ресурсов, чтобы «перетянуть» некоторое слово в какую-то свою парадигмальную область.
