Олег Аронсон: А у меня в этой связи вопрос – а в науке термины воровать можно?
Олег Аронсон: Но фактически вы утверждаете, что термин был уворован….
Дмитрий Воронцов: Нет, почему уворован? (Общий смех в зале). Термин был заимствован, поскольку он был очень эвристическим для описания того движения, которое проповедовало, или там утверждало, равенство прав и возможностей. Это был очень удобный термин для его теоретического осмысления.
Ирина Соломатина: С другой стороны, этот же термин сейчас содержательно получил совсем другое наполнение на государственном уровне, когда гендерные исследования стали институционализироваться у нас на постсоветском пространстве.
Дмитрий Воронцов: Правильно, и тогда возникает вопрос: откуда такая ревность гендерных феминистских исследовательниц и исследователей? (Возгласы из зала: «Почему же ревность?!») Ревность! Поскольку она связана с тем, что если бы так и осталось в рамках академической науки не гендерные исследования, а феминистские исследования, тогда было бы все более прозрачно и ясно.
Олег Аронсон: Я вам отвечу, почему нельзя было оставлять «феминистские исследования», просто невозможно! Да, у меня есть версия на этот счет. Потому что если оставлять понятие «феминистские исследования», то это звучит слишком вызывающе. Возгласы из зала: Да ну! Бросьте!
Дмитрий Воронцов: Совершенно верно!
Олег Аронсон: Потому что это тогда – против мужчин. А гендерные исследования включают и мужчин. Поэтому термин «гендерные исследования» – это их, феминисток, попытка позволить таким мужчинам, как вы, глумиться над ними. (Общий смех в зале).
Дмитрий Воронцов: Ну, это, Олег, ваша точка зрения. (Смех и аплодисменты в зале). Нет, я к этому замечанию никак не отношусь. Я просто для себя отвечаю на вопрос: оказывается, что можно использовать термин «гендерные» как синоним «феминистские», но тогда будет тот же самый феномен, что наблюдается и в отношении гендер/пол. То есть можно использовать гендер как синоним пола, а здесь получается «гендер» как синоним «феминистки». Тогда возникает вопрос: а чем вы отличаетесь от «феминисток»? Или чем мы все здесь вообще отличаемся?
Ирина Соломатина: Если я правильно понимаю тебя, то мы не можем ставить вопрос «или-или»: мы должны говорить, что и то, и это есть «гендерные исследования». Но нет ли тогда вероятности, что оба эти направления – феминистское и классическое – сольются? Можем ли мы вообще говорить о возможности их слияния?
Дмитрий Воронцов: Правильно, не можем так ставить вопрос – «или-или». С моей точки зрения, они никогда не сольются. Для этого нет оснований – ни теоретических, ни методологических.
Олег Аронсон: Есть такой термин в философии, введенный заново в науку Делезом и взятый им из физики, – «сингулярность». Ну, там он свои вещи решает с его помощью, свои задачи. Все хорошо там у него получается, все нормально, традиция такого словоупотребления термина идет от Дунса Скотта. Но есть определенные термины в физике, которые никогда не сойдутся, не могут сойтись с тем, как их Дунс Скотт употреблял. И когда человек, который знает эти термины из физики, встречает эти термины в текстах Делеза, у него реакция примерно такая же, как ваша: как же Делез может не знать, как в физике этот термин используется? В физике еще в 20-е годы стали использовать термин «сингулярность», а он опять про какую-то сингулярность, которую он у Дунса Скотта якобы «откопал». Но это два разных слова.
Дмитрий Воронцов: Это замечание не по адресу, поскольку в данном случае, по вашей аналогии, термин «гендер» является лингвистической категорией анализа, которую кто-то использует в другом значении. А я сразу сказал, что мы рассматриваем научную историю термина или категории «гендер» только в рамках социального анализа, а не сравниваем, как он рассматривается в разных научных дисциплинах. И он в социальном анализе был введен сначала именно как термин для обозначения аспектов сексуальности. И лишь затем уже пошло его развитие. То есть в данном случае сравнение с физикой, пример сравнения физики и той науки, о которой вы сказали, – философии – некорректный.
Жанна Чернова: Вот у нас недавно была дискуссия, и я полностью согласна с Олегом Аронсоном, что мы можем сколько угодно долго договариваться о терминах, которые мы используем, мы будем договариваться вечно и никогда не придем к согласию. На самом деле о том, что такое гендер для социологии или культурологии написано уже очень много. Люди, которые этим занимаются, знают на самом деле, с чем идентифицироваться: то ли с Парсонсом, то ли еще с кем. Содержание термина давно уже знакомо, поэтому мне не понятна эта проблема: зачем мы будем решать, что есть гендер («истинный гендер»), и что такое «настоящие» гендерные исследования, а что – «не настоящие», кто «хороший» гендерный исследователь, кто «нехороший».
Дмитрий Воронцов: Жанна, проблема заключается в другом: мы не обсуждаем здесь истинное содержание слова или категории «гендер»: здесь речь ведется о реально существующей практике поиска предметного поля или, допустим, терминологического значения для словосочетания «гендерные исследования». Возникла проблема, которая артикулирована многими исследовательницами, в том числе из дискуссионного списка ХЦГИ, что вот нашу предметную дисциплину «гендерные исследования» размывают. Эту проблему не я сейчас поставил, эта проблема артикулируется практически всеми исследовательницами этого списка, поэтому именно …
Жанна Чернова: А что – эта проблема нова? Я думаю, что эта проблема существует уже давно. Кто только и что только не называет гендерными исследованиями и в социологии, и в психологии, да где угодно.
Дмитрий Воронцов: Конечно! Это же и дало повод к названию нашего круглого стола!
Наталья Малышева: Мне кажется, что проблема возникает внутри самих гендерных исследований. С одной стороны, гендерные исследования декларируют определенный плюрализм, определенную открытость новым идеям и т.д. И при этом в качестве реальности этих исследований мы сталкиваемся с тем, о чем вот Жанна сейчас сказала: гендерными исследованиями называют что угодно. Для меня в этой дискуссии как раз была интересна позиция, как к этому можно относиться – к такому многообразию того, что люди называют гендерными исследованиями, как это по-разному можно интерпретировать. Мне как раз и была непонятна идея методологических оснований, почему и те, и другие исследования называют «гендерными».
