ОБЪЯСНЕНИЯ МАСКУЛИННОСТИ: СРАВНИТЕЛЬНОЕ МУЖЧИНОВЕДЕНИЕ                                    

     В социальных науках нет единой точки зрения на то, что такое мужественность или маскулинность. В зависимости от своих взглядов авторы предлагают разные объяснения. Так, например, представители направления, которых условно называют «консерваторами» (традиционалистами, фундаменталистами), полагают, что для мужчин вполне естественно быть защитниками женщин и кормильцами семьи, а также политически и социально доминировать. Маскулинное поведение считается соответствующим мужской природе. Но вот по поводу того, как оно сформировалось, тоже есть разные точки зрения. Моральные консерваторы утверждают, что маскулинность сформировалась в процессе общественного развития как специальный кодекс поведения, призванный регулировать от природы присущие мужчинам антисоциальные наклонности. Другими словами, именно цивилизация заставляет мужчин играть роль отцов, защитников и кормильцев. Самой известной из книг этого направления является труд Дж. Гильдера «Половое самоубийство». Гильдер придерживался весьма пессимистических взглядов по поводу «мужской природы»: он называет мужчин варварами, стремящимися к немедленному удовлетворению своих желаний. Предоставленные самим себе, мужчины легко прибегают к насилию. Общество может ограничить их необузданную природу только при соблюдении трех условий: во-первых, в обществе должны присутствовать женщины; во-вторых, женщины должны пользоваться «эротической властью», которую имеют над мужчинами; в-третьих, общество должно поддерживать женщин в их стремлении держать мужчин «в узде».

Для этого необходимо всячески защищать и пропагандировать святость и нерушимость традиционной семьи. Традиционная маскулинность, таким образом, означает триумф цивилизации над природой и утверждение власти женщин над мужчинами. Биологические консерваторы, напротив, считают, что социальное поведение мужчин является результатом их природных биологических наклонностей, выработанных в результате эволюционного процесса. Если моральные консерваторы высказывают опасения, что в случае изменения традиционных моделей мужественности и женственности обществу станет труднее удерживать мужчин в рамках цивилизаторской маскулинной роли, и поэтому выступают против феминистских проектов, предлагая свой проект, состоящий в укреплении и «облагораживании» традиционной семьи, то биологические консерваторы не верят в возможность изменения мужской и женской «биограммы» и относительно индифферентны к феминизму, поскольку считают его принципиально утопичным. Свои аргументы они подкрепляют ссылками на эволюционную теорию Чарльза Дарвина, полагая, что она объясняет различные социальные роли мужчин и женщин.

Эта позиция ярко представлена Э.Уилсоном, чья книга «О природе человека» была даже отмечена Пулитцеровской премией. И моральные, и биологические консерваторы широко пользуются такими понятиями, как «женская и мужская природа», «естественное поведение» и т.п. Но за «естественные» и «природные» автоматически принимаются либо просто традиционные образцы поведения, либо те, которые имеют аналогии в животном мире. При этом с животным миром обращаются весьма произвольно. Во-первых, всегда выбираются именно те животные, которые ведут себя «правильно», хотя существуют и другие, которые не образуют ни в каком виде семей, у которых доминируют самки, и т.п. Во-вторых, поведение даже этих «правильных» животных, у которых самки слушаются самцов, описывается с помощью посторонних по отношению к ним – «человеческих» – понятий. Например, широко используются такие термины, как рабство, война, коммуникация, альтруизм, вряд ли уместные для описания взаимоотношений в животном мире. Надо сказать, что не так уж мало мужчин разделяют феминистские взгляды на природу своей маскулинности. Они не согласны с тем, что традиционная маскулинность морально оправдана или биологически детерминирована, считают, что она основана на мужских привилегиях, с одной стороны, и угнетении женщин – с другой, но в то же время приносит существенный вред и самим мужчинам. Мыслители этого направления, наиболее известными из которых являются Майкл Киммель, Джозеф Плек, Роберт Коннелл, пишут о том, что маскулинность представляет собой наложенную на мужчин систему ограничений, так же как и фемининность – систему ограничений, наложенную на женщин. Эти навязанные способы поведения поддерживаются с помощью системы санкций, вознаграждений, а также социальных стереотипов и идеалов. Как мужчины, так и женщины лишены из-за этого возможностей свободной самореализации. Лучший способ преодолеть эти ограничения как для мужчин, так и для женщин – борьба с сексизмом и соответствующими стереотипами. Эти авторы предлагают заменить традиционную маскулинность новым типом поведения: мужчины должны выйти за навязанные им рамки, борясь против насилия, заботясь о других людях и помогая создавать общественные организации, основанные на сотрудничестве, а не на соперничестве. Есть и другое, очень любопытное, направление общественной мысли, связанное с борьбой за права мужчин. В принципе оно разделяет многое из теоретического багажа феминизма, в частности, его трактовку маскулинности как системы ограничений, но его представители считают, что эта система наносит гораздо больше вреда мужчинам, чем женщинам. Если сторонники феминизма описывают маскулинность как набор взглядов и способов поведения, оправдывающих доминирование мужчин в обществе, то сторонники защиты прав мужчин считают ее способом самозащиты, с помощью которого мужчины пытаются справиться с непосильными задачами, возлагаемыми на них обществом. Как писал представитель этого течения Г. Гольдберг, «социальная роль мужчины стала смертельно опасной». Борцы за права мужчин разделяют феминистское неприятие традиционных гендерных ролей, но полагают при этом, что феминизм, вместо того чтобы помогать мужчинам освободиться от своей «участи смертников», только усугубляет ситуацию. Они полагают, что утверждается новый сексизм, жертвы которого – мужчины. Свою задачу представители этого направления видят в том, чтобы противостоять

новому сексизму и способствовать принятию законов, которые защитили бы мужчин от множества несправедливостей, которым они повседневно подвергаются, особенно в сфере законодательства о разводах, опеке над детьми и пресечения домашнего насилия. Наиболее ярко их взгляды выражены в книгах Г.Гольдберга «Риск быть мужчиной» и У.Фаррелла «Миф о мужской власти». Примером деятельности защитников прав мужчин является скандально известная английская организация «Отцы за справедливость», представители которой то залезают на стену Букингемского дворца, то планируют похищение младшего сына премьера Тони Блэра, чтобы привлечь внимание общественности к своим попранным отцовским правам. Защитники прав мужчин отмечают зависимость мужчин от женщин, которая начинается в самом раннем детстве. По их мнению, матери воспитывают своих сыновей такими, какими они хотели бы их видеть: способными и обязанными о них заботиться и доставлять им радость. В результате этой зависимости мужчины не умеют строить эмоциональные отношения с другими мужчинами, часто даже испытывают к ним недоверие и ненависть (в том числе и потому, что боятся обвинений в гомофобии). Гендерный идеал маскулинности внутренне противоречив, и полностью соответствовать ему в принципе невозможно, поэтому мужчины попадают в безвыходную ситуацию: с одной стороны, они должны быть защитниками и кормильцами, с другой – их постоянно упрекают за жестокость и душевную черствость. В результате мужчин постоянно преследует чувство вины и даже ненависти к самим себе. В своей аргументации борцы за права мужчин ссылаются на демографическую статистику, указывающую на меньшую продолжительность жизни мужчин, их более частую заболеваемость, самоубийства, гибель в результате несчастных случаев, алкоголизм, наркоманию и криминальное поведение. «Какая извращенная логика, – восклицает Гольдберг, – может указывать на «привилегированное положение мужчин», эмоционально подавленных, отчужденных от своего тела, изолированных от других мужчин, терроризируемых страхом поражения, боящихся просить о помощи… только и знающих, что свою работу!»

О чем-то похожем, кстати, писал и у нас в конце 1960х годов демограф Б.Урланис: «Принято считать женщин слабым полом. В прямом, физическом смысле – это правильно. Однако демография утверждает обратное: слабый пол – мужчины», – ссылаясь на практически те же самые аргументы (меньшую продолжительность жизни мужчин, их более низкую биологическую жизнеспособность, большую занятость, меньшую эмоциональную связь с семьей). В результате появился популярный лозунг «Берегите мужчин!».

В этих утверждениях много справедливого. Высока цена, которую мужчинам приходится платить за свою маскулинность, действительно, нередко смертельную. Иллюстрацией этого служит современная  демографическая статистика: ожидаемая продолжительность жизни для  мужчин составляла в начале 2000х годов всего 58–59 лет, то есть большинство из них не доживет даже до пенсионного возраста (для женщин эта цифра составила 72 года). Но насколько справедливо обвинять в этой ситуации женщин? Разве женщины заставляют мужчин пить низкокачественный алкоголь, участвовать в вооруженных конфликтах и бандитских разборках, пренебрегать своим здоровьем?

За всем этим стоит определенный стиль жизни («яйца, табак, перегар и щетина»), который действительно эту жизнь здорово сокращает, – и именно он считается стилем «настоящих мужчин». Когда мы говорим о страшной цене маскулинности, не стоит упускать из виду и то, за что все-таки приходится платить и почему мужчины не отказываются от своего маскулинного поведения в массовых масштабах. Маскулинность связана с соперничеством, но она связана и с доступом к власти.

Нарисованный У.Фарреллом («Миф о мужской власти») портрет безвластных и одновременно несущих полный груз ответственности мужчин, хотя в чем-то и узнаваем, содержит далеко не всю правду. За критерий безвластия здесь принимается тот физический ущерб, который приносит мужчинам их положение «лидеров поневоле». При этом игнорируются все остальные аспекты властных отношений: возможность контролировать труд и сексуальность других людей, экономическая выгода и т.п. Таким образом, аргументы «защитников прав мужчин» описывают логический круг: утверждается, что мужчины на самом деле не обладают ни властью, ни привилегиями, потому что они страдают от последствий этой власти и привилегий.

Но мужчины все-таки не только страдают, но и получают совсем неплохие дивиденды, например, в виде распределения общественного богатства, возможности выбирать (и менять) более молодых сексуальных партнерш, в виде непосредственного доступа к политической власти. И именно поэтому, думается, движение за права мужчин пока не стало таким массовым, как феминистское движение.

Еще одно направление можно условно назвать «духовным». Основано оно на убеждении в том, что маскулинность является продуктом глубинных бессознательных архетипов. Эти архетипы лучше всего обнаруживают себя в фольклоре, мифах и ритуалах. Основателем такого мифопоэтического подхода является американский поэт Роберт Блай (1926), опиравшийся на идеи К.Г.Юнга (1875–1961). Суть программы Блая заключается в том, что мужчины должны войти в соприкосновение со своей душой и постигнуть архетипический образец маскулинности, который в настоящее время ими утерян. Его идеи ориентированы не столько на социальные изменения, сколько на личное самосовершенствование мужчин. Ключевую роль в этом самосовершенствовании играет восстановление подлинных ритуалов инициации, через которые должен пройти каждый мужчина.

Мужское насилие, недостаток жизненных сил, обеднение отношений отцов и сыновей, а также мужчин и женщин – все это связано с отсутствием таких инициаций. Сходные идеи в поэтической форме выражены в известном фильме Андрея Звягинцева «Возвращение», с той разницей, что режиссер не воспринимает их оптимистически: инициация заканчивается гибелью одного из героев. С самого начала фильма понятно, что маскулинный эксперимент, предпринятый отцом, плохо кончится. Мальчики должны найти свой путь в мир взрослых мужчин и понять свои проблемы и скрытые стороны личности. 

Книга Р.Блая «Железный Джон» стала бестселлером, в основном благодаря тому, что он затронул важную проблему эмоциональной жизни мужчин, подавляемой традиционными нормами маскулинного поведения. Однако мифопоэтический подход не подразумевает никаких научных аргументов в поддержку своих тезисов: он конструирует фантазию об универсальной «глубинной маскулинности», отражающую, по сути, все те же традиционные стереотипы. Ностальгия по этой «глубинной маскулинности» побуждает «мифопоэтов» идеализировать доиндустриальное прошлое человечества, когда мужчины знали, «что значит быть мужчинами». Социалистическое направление общественной мысли предложило свою трактовку маскулинности как социального явления, связанного с экономически заданной классовой структурой.

В настоящее время маскулинность определяется тем, кто какую работу выполняет, кто контролирует труд других и кто распоряжается продуктами этого труда. Маскулинность различается в зависимости от классовой и расовой принадлежности ее носителей. Негативные эффекты маскулинности, о которых так много пишут представители других направлений, по мнению социалистов, есть не что иное, как отчуждение мужчин, подчиненных производственным отношениям. Лучше всего эта позиция представлена в работе Эндрю Толсона «Ограничения маскулинности» (1977). Наибольшее внимание он уделяет влиянию работы на маскулинность рабочего. Труд рабочего – тяжелый физически, он отнимает почти всю человеческую энергию. С точки зрения Толсона, само положение рабочего в системе производства определяет необходимость по крайней мере частичного освобождения его от домашней работы. Помимо этого рабочий постоянно чувствует свою незащищенность перед лицом экономических кризисов: он легко может потерять работу или лишиться значительной части заработка. В таких условиях его маскулинность может утверждаться только через физическую силу и нередко через грубость. Рабочий подвергается постоянному контролю, он находится внизу производственной иерархии. Одновременно он ищет стратегии сопротивления этому контролю, которые могут быть успешны, только если будут коллективными. Таким образом, маскулинность рабочего – это маскулинность, разделенная с другими, основанная на групповой солидарности. Особую роль в маскулинности рабочего играет также его семья – единственная сфера жизни, где он может занимать доминирующую позицию. В отличие от рабочего, маскулинность менеджеров, собственников и специалистов имеет другой характер. Их маскулинность определяется соперничеством друг с другом, а не солидарностью, утверждается за счет материального успеха, карьеры и определенных видов деятельности, например, потребления престижных товаров, «здорового образа жизни» и т.п. Работа для этих мужчин является не только необходимостью, но и средством самоутверждения, «лестницей, ведущей вверх». Большую роль играет умение управлять другими людьми. Утверждать такого рода маскулинность весьма непросто, это почти всегда приводит к эмоциональным перегрузкам, «трудоголизму», чревато нервными срывами.

Отношение менеджеров и специалистов к личной жизни также отличается от рабочих: они более склонны к равенству в семье, потому что она не является для них главной ареной самоутверждения. Общим является то, что и рабочие, и менеджеры по-своему отчуждены от своего труда: рабочие из-за подчиненного положения и неспособности контролировать свой труд; менеджеры же, наоборот, из-за того, что имеют слишком много власти и ответственности, которые им приходится постоянно подтверждать, находясь в состоянии жестокой конкуренции. Обе эти категории к тому же сильно зависят от экономической конъюнктуры. В итоге и те, и другие имеют очень мало пространства для личной свободы. Нельзя отказать этим наблюдениям в точности. Однако социалистическая концепция объясняет только эти два вида маскулинности, весьма важные для современного общества, но далеко не единственно возможные. Позиция в системе производственных отношений, конечно, очень важная база маскулинности, но нельзя недооценивать и другие ее аспекты – культурные стереотипы, сексуальную ориентацию и т.п. Мужественность топ-менеджера существенно отличается от мужественности рабочего-станочника: они по-разному утверждают себя, играют разные социальные роли. Но существуют ведь и представители богемы, политики, скинхеды, латиноамериканские мачо и белорусские крестьяне… Пожалуй, различного в их мужественности будет больше, чем общего. Наконец, многие черты маскулинностей рабочих и менеджеров присущи и женщинам, занимающим и те, и другие позиции, и, таким образом, мало что объясняет в маскулинности как таковой. Поэтому говорить о каком-то одном универсальном архетипе, или коде поведения, или «сущности», маскулинности просто бессмысленно. Это имеет прямое отношение и к гендерному неравенству: нельзя сказать, что все мужчины в мире (или даже в «одной отдельно взятой стране») находятся в привилегированном положении по сравнению со всеми женщинами. Между разными типами маскулинности есть своя иерархия, свое разделение власти.  

Чернокожие мужчины считают, что на их маскулинность решающим образом повлиял опыт рабства и бесправия их предков, а также их собственный опыт столкновения с расизмом и экономической депривацией. Они подчеркивают, что нормативная маскулинность формировалась именно как привилегированная мужественность белых, утверждающая себя на контрасте с подчиненными типами маскулинности.

AleksanDerالكسندRudرود2000-2015 , Mariupol UA -Toronto CA, ©