Гендерные задачи конструктивистского анализа

Методологические принципы, сформулированные в теоретических построениях, непременно сказываются в формулировке исследовательских задач. Прежде всего, перед исследователем встает необходимость выяснить ресурсы создания гендера в данном обществе. Если мы рассматриваем гендер как постоянно создаваемое взаимодействие, то необходимо рассмотреть те средства, которые используются обществом для того, чтобы создать мужское и женское как неравные социальные положения. Необходимо исследовать весь набор практик взаимоотношений между людьми с точки зрения ресурсов, которые сознательно и бессознательно используются для получения преимуществ и определения своего места в обществе. Предметом анализа феминистских конструктивистов является создание гендера в разных сферах социальной жизни — публичной и приватной.

Публичная сфера условно дифференцирована на политический, экономический и символический миры. Каждый из них продуцирует отношения между полами. Например, в сфере оплачиваемого труда области для анализа гендерного маскарада многообразны: это мир рабочих мест и профессий; мужские и женские сферы занятости. Квалификационная иерархия существует между профессиями и внутри одной профессии. гендерная стратификация выражается в воспроизводящемся неравенстве жизненных шансов мужчин и женщин и различиях в их стратегиях. Даже в рамках одного и того же набора профессиональных действий мы сталкиваемся с трудно артикулируемым различием в стиле мужского и женского исполнения — гендерным дисплеем. Соответственно, задача исследования — выяснить, как стилевые особенности влияют на шансы изменения социальной позиции.

В сфере политики мы также можем рассмотреть гендерное измерение. Здесь важны не только цифры, иллюстрирующие соотношение мужчин и женщин в электоральном поведении, и подсчет результатов голосования мужчин и женщин за разные партии. Для конструктивистов важны диспозиции в политической элите, ходы политических карьер, механизмы компенсации дефицитов власти за счет ресурсов гендерного маскарада, построение имиджа политического лидера-мужчины как супермена (например, В. Жириновский) и использование обаяния как козыря в политической карьере женщины (например, И. Хакамада) в арсенале ресурсов создания гендера в политических отношениях.

Средства массовой информации также воспроизводят и усиливают образы гендерного мира. Они создают однозначно относимую к тому или иному полу и заряженную сексуальностью символику. СМИ используют символический капитал в производстве гендера. Образы супермужчины и суперженщины (например, Барби и Шварценеггер), феминистки и традиционных женщин создают диапазон возможных выборов и показывают, каковы шансы мужчин и женщин в управлении порядком.

Приватная сфера предоставляет еще одну сферу создания гендерного порядка. Семья, межличностные отношения дружбы, сексуальность, отношения заботы — это сферы, где феминизм видит квинтэссенцию женского опыта и одновременно источник подавления женщины. Подавление связано с вытеснением женщины в домашний мир в контексте модернизационного проекта. Дом как категория — является миром женщины как в традиционном обществе, так и в обществе периода модерна. Как устроен домашний мир, какие права и правила соблюдаются в нем, какое место он занимает в социуме в целом, какое место в мире Дома занимает мужчина — все это становится предметом анализа гендерных практик данного общества.

И, наконец, соотношение приватной и публичной сферы в данном социуме является ключевым для конструирования власти в отношениях между полами. Например, неразвитая публичная сфера в советском обществе приводит к дискурсивному кризису традиционной маскулинности, которая не в силах реализоваться в чуждой ей приватной сфере — нищей и бедной, но традиционно занятой женщинами и, прежде всего, женщинами старшего поколения.29

Еще одно исследовательское поле — изучение рекрутирования гендерной идентичности. Понятие рекрутирования гендерной идентичности приходит на смену понятию поло-ролевой социализации. Последнее понятие подвергается критике еще и потому, что предполагает социальный консенсус по поводу поло-ролевой дифференциации — социальные различия полов рассматриваются как справедливые и предполагающие взаимодополнительность. При этом вне рефлексии оказывается социальное неравенство. Недаром Гофман, перефразируя Маркса, писал, что не религия, а гендер является опиумом для народа: современный мужчина, страдающий от давления разнообразных общественных структур, всегда найдет женщину, выполняющую функцию заботы и обеспечивающую уход — женщину, которая является обслуживающим персоналом по призванию.

Однако устойчивость гендерного консенсуса подвергается сомнению новыми образцами поведения, в том числе и практикой феминистского движения. Люди творят свой гендер, изменяя отношения. То, зачем и каким образом они творят новый гендер, можно понять через анализ рекрутирования социальных идентичностей (в т.ч. и гендерных).

Д. Кахилл описывает опыт дошкольников (используя модель, воспроизведенную Кэндис Уэст и Доном Зиммерманом) и приходит к выводу, что для ребенка смысл приписывания себе пола заключается в идентификации себя как социально-компетентного субъекта. Ребенок называет себя мальчиком или девочкой, прежде всего, для того, чтобы быть взрослым в своих глазах и глазах других людей. Оппозиция детского и взрослого, безгендерного и гендерно-специфического может быть проанализирована на примере игры дошкольников. Вначале дети младшего дошкольного возраста идентифицируются окружением как маленькие, как дети (в единственном числе они обозначаются словом ребенок). В какой-то момент в процессе взросления они отказываются от своей идентификации с ребенком — с нерациональным, социально-некомпетентным существом. 
Перед ребенком открыты возможности идентифицироваться с группой через отнесение себя к категории по полу: можно называться (стать) либо мальчиком, либо девочкой. Характерный пример: девочка семи лет каждый раз в общественном транспорте, когда о ней говорят: «Осторожнее, здесь ребенок», отвечает без запинки: «Я не ребенок — я девочка». Такой же пример приводит Кахилл, анализируя следующую ситуацию. Ребенок в группе дошкольников играет с ожерельем и одевает ожерелье себе на шею, пытается примерить, но хочет, чтобы этого никто не видел. Этот ребенок — мальчик. Подходит воспитательница и говорит: «Ты хочешь это надеть?» Мальчик говорит: «Нет, это носят девочки». — «Но это носит и король», — отвечает воспитательница. Ребенок возражает: «Я не король, я мальчик». Суть аргумента Кахилл в том, что роль мальчика выбрана в данном случае сознательно, этот молодой человек рекрутируется в категорию принадлежности по полу, потому что он хочет использовать ресурс компетентности, он хочет быть взрослым. Для того, чтобы стать взрослым, для того чтобы стать существом, принадлежащим к этому социальному порядку, он может быть только мужчиной или женщиной. Возможности конструктивисткой интерпретации гендерного порядка приводят к переформулированию теории социализации в категориях рекрутирования (конструирования) гендерной идентичности.

AleksanDerالكسندRudرود2000-2015 , Mariupol-Toronto, ©                                                                                                                                                                        

Здравомыслова Е., Темкина А. Кризис маскулинности в позднесоветском дискурсе / Рукопись подготовлена к печати, 2000.

Е. Goffman, «Frame Analysis of Gender», in C. Lemert and A. Branaman, eds., Goffman Reader (Blackwell Publ. 1997): 203.

Темкина А. Женский путь в политику: гендерная перспектива // Гендерное измерение социальной и политической активности в переходный период / Под ред. Здравомысловой Е. и Темкиной А. Труды Центра независимых социальных исследований, 1996, № 4. СПб. С. 19-32.